Вячеслав Володин: после Путина будет Путин

Председатель Государственной Думы Вячеслав Володин дал эксклюзивное интервью колумнисту «Газеты.Ru» Георгию Бовту. Спикер Госдумы рассказал о том, как готовились поправки в Конституцию, и о работе парламента в период пандемии. Вячеслав Володин также оценил меры по борьбе c COVID-19, сравнил российскую и американскую системы здравоохранения, прокомментировал законопроект о разблокировке Telegram и ДТП с участием актера Михаила Ефремова. И, самое главное, Председатель ГД поведал, что ждет Россию после Владимира Путина.

 — Во время карантина Дума изменила график работы. Когда парламент не собирается, это как-то влияет на качество его работы и эффективность?

— Парламент собирается, причем мы не пропустили ни одного заседания. Государственная Дума может принимать законы, только если есть кворум, а это значит — в зале большинство. На всех заседаниях, которые проходили в период коронавируса, было более 300 депутатов. Понятно, что невозможно было выдержать между ними дистанцию в метр или два, но все депутаты у нас в масках. Единственное исключение было сделано для председательствующего и того, кто выступает с центральной трибуны, потому что в этом случае можно обеспечить расстояние более метра до других участвующих в заседании. Но вы правильно говорите, что нам пришлось поменять регламент работы.

— Как именно?

— Как только мы столкнулись с коронавирусом, то закрыли столовые, буфеты. Часть сотрудников перевели на удаленный режим работы. Что касается депутатов, решили: кто находится в группе риска или есть серьезные заболевания — попросили находиться на самоизоляции. Не сразу получилось, потому что многие этому сопротивлялись.

Парламент все время работает, принимает законы. Причем, если даже говорить о графике работы, он изменился несущественно. Единственное: вместо трех пленарных недель — две, но одна неделя компенсирована работой в комитетах. Так что эффективность не утрачена. И, когда мои коллеги говорят об этом, они приводят в сравнение парламенты европейских стран, которые либо просто парализованы, либо у них нет кворума.

— А теоретически есть техническая возможность вообще в онлайн уйти?

— Конечно, нет. Комитеты заседают, мы проводим совещания в режиме видеосвязи. У нас транслируются пленарные заседания в режиме онлайн. Но проводить голосование и обсуждение онлайн — это невозможно. Работа коллегиального органа предполагает, чтобы все находились в зале, чтобы мнения были услышаны. Какие-то процедуры можно провести в том числе через видеокоммуникации. Но что касается голосования и обсуждения — это все, конечно, невозможно сделать в режиме видеоконференции.

— А вы сами носите маску и перчатки в общественных местах?

— В общественных — да, потому что это правильно во всех отношениях. В первую очередь для того, чтобы не подвергнуть опасности окружающих. Не только о себе надо думать. Что же касается Государственной Думы, то исходя из обязанностей председательствующего — в маске будет в микрофон «бу-бу-бу».

— А депутаты все в масках сидят строго, да?

— А депутаты все в масках. Но, если депутат выходит на трибуну или на трибуну выходит министр, маска снимается, потому что она мешает. А потом мы еще отключаем кондиционирование зала, чтобы депутаты не заражались друг от друга. И в этой связи, особенно при такой температуре, работать на протяжении длительного времени непросто.

— В самом начале пандемии вы, возмутившись, что один из депутатов приехал из заграницы и не самоизолировался, отправили на самоизоляцию еще и два ряда вокруг него. Они выполнили ваши указания?

— По-другому нельзя было, наверное. Ведь когда человек приезжает из страны, где уже свирепствует коронавирусная инфекция, и при этом не выполняет то, что предписано Роспотребнадзором, а приходит в зал поработать… Похвально, что он приходит на работу, но он подвергает опасности тех, кто рядом. Поэтому пришлось уйти на карантин и ему, и еще около 10 депутатов. Депутаты так же, как все остальные, болеют.

— Сколько заболело, кстати?

— На сегодня, если суммировать тех, кто болеет, и тех, у кого уже найдены антитела, в сумме будет более 30 депутатов.

— А те, кто заболел, — они лечились где-то централизованно, в одном месте? Или там, где заболел, там и изолировали?

— Когда речь идет о депутатах, очень много наносного. Все эти рассказы, что есть специальные условия... Действительно, депутаты обслуживаются в центральной клинической больнице, но это только в том случае, если депутат находится в Москве. Если приехал в регион и заболел, конечно, он лечится в своем родном регионе. Поэтому есть депутаты, кто лечился в Москве, есть депутаты, которые заболели в регионах и лечились в региональных больницах. Все так же, как и наши граждане.

— У обывателя могло создаться впечатление, что в период коронавируса основной пакет мер поддержки граждан и бизнеса исходил от правительства, а Дума как-то была незаметна. Какова была ее роль во взаимодействии с правительством? И не настало ли сейчас время Думе выйти со своим пакетом, который будет щедрее, чем у правительства?

— Давайте исходить из того, что решения о мерах поддержки принимались президентом. Президент в ежедневном режиме принимал решения, контролировал — и до сегодняшнего дня контролирует — ситуацию. Что касается Государственной Думы, законодательное обеспечение мер поддержки, безусловно, — это прерогатива Думы. И без Государственной Думы эти решения невозможно было принять. Поэтому Дума оперативно вышла на принятие законов, которые предоставляли право правительству работать уже по расширенному кругу вопросов. Причем эти решения носят во времени ограниченный характер, то есть эти полномочия — до конца года либо до середины следующего года.

29 законопроектов было принято, которые непосредственно имеют отношение к преодолению вызовов в рамках коронавирусной инфекции.

— А вот могли бы вы сказать, какая инициатива принадлежала именно Думе?

— Из этих 29 законопроектов 14 были внесены в Государственную Думу правительством, 8 — депутатами Государственной Думы, 6 — депутатами Государственной Думы и членами Совета Федерации, 1 законопроект был внесен Ставропольской думой.

Вот, в принципе, такой расклад. 50% — это правительственные инициативы, 50% — депутаты, члены Совета Федерации и законодатели регионального уровня. Приблизительно такой же баланс у нас и по всем законопроектам. Депутатских инициатив больше, причем значительно больше, а когда мы говорим уже об итоге работы, то приблизительно 50 на 50 выходит.

— Недавно одна из фракций предложила прекратить блокировку Telegram, оговорив это определенными условиями — про чрезвычайные обстоятельства. Конечно, некрасиво вас как Председателя Госдумы спрашивать заранее, но тем не менее: а вы сами пользуетесь этим мессенджером?

— Вы правильно делаете, что заранее не спрашиваете, потому что законопроект, который рассматривается, должен пройти определенные этапы рассмотрения. Когда закон не принят, не нужно предрекать его судьбу.

Что касается решений, которые выносятся: если суд принимает решение, оно должно быть исполнено, а если это решение исполнить невозможно, значит, его должны корректировать.

Что же касается использования социальных сетей, мессенджеров, конечно, депутаты пользуются ими, тем более там порядка 10 очень популярные, куда входит и Telegram. Я, допустим, использую Instagram. У меня сторонники в избирательном округе создали паблик, и я им пользуюсь.

— Вы сами пишете или за вас пишут?

— Я сам выступаю лично и даю небольшие интервью там, всего несколько минут, для того чтобы мои избиратели, подписчики этого паблика, сторонники, получили ответы на те вопросы, которые их волнуют.

— Так Telegram вы читаете или нет?

— Я вам сказал, чем я пользуюсь.

— Не читаете вообще?

— У меня есть обзоры. Я тоже не буду перед вами лукавить, это неправильно. Делают обзоры, что пишут в социальных сетях, пабликах, в мессенджерах. Сейчас же есть специальные агрегаторы, платформы, которые можно у себя установить и анализировать, в том числе что пишут в социальных сетях. Здесь просто надо экономить свое время, и поэтому, когда речь идет об анализе и соответствующих платформах, которые анализируют социальные сети, просто берешь и обозначаешь темы, которые интересуют.

— Недавнее резонансное ДТП с участием актера Михаила Ефремова — Дума как-то отдельно будет реагировать на это преступление? Потому что есть такая манера: как что-то случилось — принять какой-то закон специальный, что-то ужесточить.

— Перед вами —один из авторов законопроекта, который был принят ровно год назад, ужесточающего ответственность за вождение в нетрезвом виде, повлекшее жертвы и травмы граждан. Работа этого закона показала его эффективность в рамках правоприменительной практики. На 35% сократилось количество смертей от пьяных водителей, на 11,5% сократилось количество пострадавших людей от пьяных наездов, и это как раз результат принятия закона, ужесточающего ответственность за пьяную езду.

Закон должен быть один и для актеров, и для депутатов, и для судей, и бизнесменов, и губернаторов, и министров.

— Для силовиков тоже.

— И для судей, и для бизнесменов, и для губернаторов, и министров. Вот давайте из этого исходить.

— Вы, если можно так выразиться, строгий спикер, потому что дисциплина при вас в Думе выросла. Какие у вас есть в кармане кнуты, пряники, меры наказания для депутатов?

— А на самом деле нет ни кнута, ни пряника.

— Ну штрафы есть? Вот за эти классические кадры, когда бегают по рядам, голосуют чужими карточками…

— Но у нас нет этого — 4 года как нет.

— И штрафов за это нет никаких?

— Нет, это есть. Мы штрафы ввели, но до сегодняшнего дня ни один из этих штрафов никому не предъявлен. Штраф в размере 51 тысячи рублей есть за прогул, мы это сделали. Но при этом мы договорились, что признаем новые требования, и никто не высказался против них.

— И этого оказалось достаточно?

— Этого достаточно. Но что на самом деле появилось? Если раньше, допустим, депутат отсутствовал и в этом не было ничего зазорного, то сейчас, если депутат отсутствует, обязательно пишет заявление за свой счет — это экономия бюджета. И этим депутат не грешит, потому что в конце года, понятно, вот это отсутствие за свой счет будет опубликовано и избиратели депутата могут спросить: а что ты там отсутствовал так долго?

— Можно прицепиться к термину «экономия бюджета»? Сейчас загранкомандировок нет — большая экономия бюджета получилась. Но они же возобновятся. Можно ли снизить эти траты?

— Эти темы обсуждаем, потому что есть лимит на командировки, и, если мы видим, что депутат расходует большое количество средств, мы обязательно этот вопрос выносим на обсуждение Совета Думы. Так как у нас в графике работы понятно, когда будет региональная неделя, можно покупать билеты заранее. Они будут стоить намного дешевле. Когда начинаем обсуждать эти вопросы, то мы видим, что очень много депутатов скромно летают в экономклассе и, как правило, «Победой» пользуются.

Мы убрали зарубежный парламентский «туризм» и многие другие решения приняли. Это позволило нам за прошедшие почти 4 года полномочий Государственной Думы седьмого созыва сэкономить порядка 2 млрд 360 млн рублей.

Годовой бюджет Думы варьируется где-то от 10 до 11 млрд рублей. Что же касается текущего года, мы не остались в стороне, уменьшили бюджет на 700 млн.

— А зарплату будете «резать»?

— Зарплата у нас была «урезана», когда был предыдущий кризис, и зарплата депутата, несмотря на то что она приравнивается к зарплате министра, уже давно не соответствует уровню зарплаты министра. Поэтому, когда речь идет о зарплатах депутата, опять хотелось бы сделать уточнение: депутат, который исполняет свои полномочия, эту зарплату не видит: он тратит ее, чтобы помочь избирателям — много обращений, и депутаты используют эти возможности.

— Есть вопрос по поводу так называемых оппозиционных фракций. Потому что, мне кажется, они не являются полноценной оппозицией, но вы, конечно, будете возражать.

— Я буду возражать, потому что вы считаете, что оппозиция — это те, кто должен обязательно все взломать и разрушить. Это не оппозиция, это уже революционеры. У нас право оппозиции, особенно в Государственной Думе, зафиксировано настолько четко, что обеспечивает многие балансы.

Несмотря на то что у нас большинство — у «Единой России», которая могла бы забрать себе, допустим, все комитеты, все другие должности и полномочия, у нас из 26 комитетов 13 возглавляют представители «Единой России», а 13 — представители оппозиционных фракций.

— А разве не стало больше солидарных голосований, чем в предыдущих созывах?

— А солидарные голосования у нас потому, что в выработке этих решений участвует в том числе оппозиция. И, когда мы говорим о балансах, вы сразу уходите от этого. Вы хотите потрясений. Нам потрясения не нужны.

— Раньше Пуришкевич был — какой буйный, а сейчас — только Жириновский.

— Жириновского хватает.

— Но и он как-то подугас.

— С ростом ответственности и развитием парламентской культуры все это уходит. И поэтому сегодня речь идет о новых полномочиях Государственной Думы. Это сейчас мы можем обсуждать, а когда в 90-х у нас Дума была раздираема распрями, скандалами и еще каждый депутат имел своего финансиста в лице олигарха, а некоторые олигархи и финансировали целые фракции, то, понятно, и речи не было, чтобы говорить о расширении полномочий парламента.

— О качестве подготовки законопроектов. В США, например, принимают внушительных размеров законы — и они прямого действия. Никаких подзаконных актов к ним не требуется. У нас очень часто принимают закон, к которому нужен с десяток подзаконных актов, которые иногда выхолащивают его суть. Могу привести пример с «пакетом Яровой». Все же видели, как потом профильные чиновники с помощью подзаконных актов приводили его в соответствие со здравым смыслом, потому что в изначальном виде он, мягко скажем, был сыроват.

— Соглашусь, что нам нужно как можно больше принимать законов прямого действия. Это наша задача, мы ее решаем. Больше должно быть законов прямого действия, а не рамочных законов. Мы сделали в этом направлении ряд шагов.

Поэтому сам разговор правильный, но, что касается отсылок к США, не все — так, как нам рассказывают и как мы видим со стороны. Там все это надо оценивать на предмет эффективности. Мне кажется, сейчас во многом мнение поменялось, и поменялось оно в том числе в ситуации, связанной с коронавирусной инфекцией.

Мы с вами видим, наша система здравоохранения более эффективна. Мы видим, что американская система здравоохранения оказалась менее эффективной. Но еще самое печальное заключается в том, что те стандарты, которые Америка декларировала, оказались только на бумаге или для других стран, когда они говорили о том, как должно быть.

52% погибших от коронавируса — на дому, более 20% умерли в домах престарелых. Это о чем говорит? Что им не оказана медицинская помощь, что у них либо не было страховки, либо эта страховка не покрывала затраты нахождения, допустим, на ИВЛ. И поэтому, когда мы говорим об адресной помощи, она должна решать проблему.

Но в Америке взяли, выдали 1200 долларов, а для того, чтобы оказать помощь, надо 72 тысячи долларов. Вот вам, пожалуйста, ответы на вопросы. Да, медицина у них достигла многого, но здравоохранение, оказание помощи гражданам — нет.

— Да, они не готовы, конечно, к такой эпидемии.

— Мы тоже должны объективно это оценивать. Поэтому сейчас поправки к Конституции показали свою даже не актуальность, а необходимость. Начиная от поправки, гарантирующей качественную, эффективную медицинскую помощь и, если дальше перечислять, ту же социальную помощь. Ведь у нас была декларационная норма в Конституции 1993 года — правовое и социальное государство. А что мы понимаем под словом «социальное»?

Вот сейчас в поправке уже даются конкретные положения, предполагающие оказание помощи людям, чтобы заработная плата была не меньше минимального размера прожиточного минимума и, соответственно, также происходила индексация пенсий.

Там вопросы, важные для нашей страны, исходя из вызовов и угроз: это территориальная целостность, защита суверенитета, приоритет нашей Конституции над международными решениями и нормами.

— А если бы не было такой поправки, мы бы не защищали свой суверенитет?

— У нас в действующей Конституции нет приоритета нашей Конституции над международным правом. И у нас в действующей Конституции нет нормы, которая бы однозначно трактовала вопросы ответственности за попытки отчуждения части территорий. Это что у нас, неактуальная тема в связи с теми вызовами и угрозами, которые существуют?

— И так никому ни пяди земли не отдали бы.

— Пускай это будет зафиксировано в Основном законе, люди выскажутся по этому вопросу. Защита исторической памяти — это тоже крайне важно, причем это важно и для будущих поколений. Мы сегодня это понимаем, потому что наши деды и прадеды, близкие погибли, нас учили в школе учителя, которые прошли войну, во всяком случае, я застал то время. У меня у папы старший брат погиб в возрасте 16 лет.

Мы это помним из общения с теми, кто был непосредственным участником Великой Отечественной войны, кто непосредственно защищал родину и в тылу ковал Победу. А вот наши дети, наши внуки, как они к этому отнесутся? Поэтому мы и должны сделать все, чтобы передать это им, и через основной закон защитить и историческую память, защитить нашу страну.

Мы до этого где-то более полутора лет обсуждали в Думе вопросы по необходимости внести изменения в Конституцию, причем обсуждали и на уровне фракций, и все сошлись во мнении, что надо это делать. Потому что Конституция 1993 года принималась в непростых условиях, и она решала на тот период времени судьбоносные вопросы. Но сейчас уже правильно было бы внести изменения.

Поэтому я не согласен с Геннадием Андреевичем Зюгановым в отношении его оценок, когда он говорит, что коммунисты не могут голосовать за эти поправки, потому что вот в этих поправках должна быть тема Ленина и Мавзолей должен быть открыт.

— Они на президиуме выступили, что против.

— Против. Но против чего? Против социальных стандартов, против обеспечения эффективной качественной медицинской помощи, против того, чтобы наша страна была сильной, и никто не мог пяди земли отобрать? Против того, чтобы сохранялась историческая память. Значит, вы хотите голосовать против того, чтобы приоритет был у детей.

— Это не мы, это коммунисты.

— И при этом говорят про олигархию. Я вам могу сказать в отношении олигархии. 2003 год, принимается закон, судьбоносный для нашей страны: на тот период времени у нас практически все нефтяные компании были частными, и «Газпром» был у государства менее чем на 30%, а стоимость нефти и газа стала расти. У нас бюджет минимальный, долговые обязательства. Только-только начали платить заработную плату. Президент выходит в Государственную Думу с предложением увязать вывозные таможенные пошлины и налог на добычу полезных ископаемых к цене на нефть. Цена растет, налоги растут. Цена снижается, налоги снижаются. Наверное, это правильно и аргументированно.

— Это давно уже было, сейчас ситуация изменилась.

— Это как раз был водораздел. Вот в этом судьбоносном решении КПРФ и другие партии пошли на сделку с олигархами и не поддержали это решение. И только в 2004 году, когда сформировалось большинство у «Единой России», это решение было принято.

Оно позволило нам рассчитаться с долгами, которые на 60% были от Советского Союза и только 40% — долги 90-х годов. Позволило нам запустить национальные проекты, выплачивать заработную плату, повысить социальные стандарты. И нам руководитель этой партии говорит про олигархат. Послушайте, вы сами там были по уши, вас финансировали и вами кукловодили.

Все проблемы, которые были в 90-х, решались, как правило, за счет людей. Это и 1991 год, когда вклады обесценились, это и 1998 год — дефолт. Возьмите все кризисные годы, а они были, 2009 год — мировой финансовый кризис.

Председатель Правительства РФ Владимир Путин сделал все для того, чтобы люди не пострадали.

2014 год — вызовы, связанные с блокадой фактически всех стран. Посмотрите, люди не пострадали, обязательства выполняются.

Сегодня экономика по всему миру пострадала, пострадала и наша экономика. Но социальные обязательства выполняются? Выполняются. Это говорит о том, что на протяжении всего времени Путин принимал правильные эффективные решения, сформировал систему управления, которая устойчива к вызовам. Вот эти вызовы системы других стран не выдерживают.

Да у нас вопрос Конституции — судьбоносный. Это новый этап развития страны при новых стандартах, которые мы закладываем на будущее. И решение — за гражданами. Поэтому взять и все в одну кучу смешать: диктат, олигархи, ельцинскую Конституцию. Послушайте, вы 30 лет или больше даже у власти как парламентская партия.

— Ну они все-таки не у власти.

— Нет, было время, когда они были в большинстве, это раз. Во-вторых, при нынешней системе, которая основана на конкуренции и демократических принципах, посмотрите, в одном регионе губернатор — коммунист, в другом регионе губернатор — коммунист, депутаты — коммунисты. Это все есть. А есть, допустим, регионы, где представитель ЛДПР, «Справедливой России».

Послушайте, у нас нет диктата одной партии. И сегодня, когда руководители этих партий или депутаты высказывают свою точку зрения, даже за процент того, что они говорят, в советское время, понятно, чем бы все для них закончилось.

А когда речь идет о вождях, уж раз они эту тему подняли, то надо было думать о Мавзолее раньше, а не топтать Ленина сначала на съезде, игнорируя его обращение к членам партии, письмо к съезду так и не было рассмотрено. Не надо топтать было Сталина на XX съезде, если вы так бережно к ним относитесь и если считаете себя преемниками этой партии. Вот где здесь преемственность, честность, последовательность?

— Вячеслав Викторович, вы были одним из первых, если не первым, кто предложил поправить Конституцию. И ваша статья тогда имела большой резонанс. Мне лично было на 90% ясно, что это выльется в поправку о президентских сроках. Почему вы в самом начале это не предложили? Почему дождались, пока выйдет космонавт Валентина Терешкова?

— Давайте исходить из того, что изменения в Конституцию вносились не конкретно под человека. О них говорили на протяжении долгого времени — многие мои коллеги, и эксперты, и ученые в сфере конституционного права, насколько знаю, передо мной выступал со статьей председатель Конституционного суда.

— Он тоже ничего про президентские сроки не говорил.

— Что касается президентских сроков, эта поправка не одной Терешковой. Это все жило в умах, и это была тема, которая для всех была крайне важна. Она, кстати, крайне важна и для оппозиционных фракций. Оппозиционные фракции прекрасно понимают, что нет более сильной кандидатуры.

— Чем Путин?

— Чем Путин. И поэтому одни, осознавая это, просто объективно это воспринимают, другие хотят сейчас через критику этой нормы сделать все, чтобы пробраться во власть, то есть взять и не пустить сильного человека. Вот это неправильно, потому что если мы сегодня говорим с вами, что в мире все неспокойно — и не только с позиции торговли, но и других вопросов, — посмотрите, недавно парламент США сформировал депутатскую группу такого широкого состава, куда вошли не только представители Конгресса, сената США, но и представители парламентов ряда европейских стран, чтобы дружить против Китая. Это такая антикитайская группа, которая должна будет инициировать многие решения против Китая.

— Хорошо, они нашли себе другого главного врага, теперь уже не нас.

— Что касается нас, они давно уже эту работу ведут.

И, поэтому когда мы говорим о президенте, вот весь мир понимает: России повезло, у нее есть сильный Путин.

Когда сейчас речь идет о поправках, у нас есть полное понимание, что они соответствуют запросу общества. Они страну делают сильнее, а президенту мы даем возможность — причем в рамках конкурентной кампании избирательной, когда он точно не будет один, а другие партии смогут выдвинуть своих кандидатов. Это же не назначение, не продление сроков.

Если мы думаем о нашей стране, нам надо взять и объективно сказать: Президент Путин эффективно справляется со своими полномочиями, его полномочия очерчены Конституцией — вопросы, связанные с международными отношениями, безопасностью, обороной, он гарант наших прав. И те министры, которые замыкаются на него в правительстве, самые популярные и эффективные.

— Поначалу мне показалось, что в этих поправках есть действительно некоторое делегирование больших полномочий парламенту, потом через несколько дней я все-таки усомнился в этом выводе. Вы как Председатель Госдумы как видите парламент?

— Президент, предлагая принять поправки в Конституцию, которые наполняют новым содержанием полномочия и Госдумы, и Совета Федерации, фактически передает часть своих полномочий гражданам.

— А вы удовлетворены тем, что получилось, или вы хотели бы большего для парламента?

— Меньшего. Предполагал, что это будет в каких-то меньших формах, в виде консультаций, обсуждения, как это происходит в том же Конгрессе США. Сейчас, если граждане поддержат поправки, Дума будет утверждать министров, вице-премьеров и премьера.

— А почему силовых ведомств вам не доверили?

— А силовые ведомства — Совет Федерации. А у нас двухпалатная система, это обосновано. И, говоря о силовых ведомствах, там также процедура публичного обсуждения.

— Но там не утверждают, там согласовывают.

— Но кроме согласования Совет Федерации получает право инициировать отставку прокуроров субъектов, судей, это большой круг полномочий.

— По предложению президента только. Президент получает возможность вмешиваться в судебную власть.

— Поймите, если у нас право приобретает Совет Федерации, он может эти вопросы уже в рамках своих полномочий инициировать, вести этот диалог, и этого бывает уже достаточно. Это реально огромный шаг вперед.

Неслучайно я сказал, что вот если бы этот вопрос рассматривался раньше, если это было бы в 90-е годы, начале 2000-х, это было бы нереально — Дума была бы не готова.

Теперь взаимодействие с правительством будет более эффективным. И здесь уже никто не будет разбираться, кто этот закон написал. Проголосовали за этот закон? Отвечайте. Министр эффективен? Молодцы. Неэффективен? Отвечайте. Причем это будет учитываться в том числе при переизбрании. Вы об этом задумайтесь.

Это для нас совершенно другая культура и система отношений между депутатом и избирателем, между парламентом и правительством. Это серьезный шаг.

— Вы автор крылатой фразы: есть Путин — есть Россия, а нет Путина — нет России. Сейчас принимаются поправки в Конституцию, которые многие трактуют как создание системы на «после Путина». Вы согласны с этим определением?

— А после Путина будет Путин.

— Новый?

— Если мы с вами говорим о сильной России, то после Путина будет Путин. Все, что после Президента Путина будет происходить, будет происходить по лекалам, которые он заложил. Россия может быть только сильной. Путин это сделал. Он заложил систему, которая Россию делает сильнее с каждым годом.

— То есть нынешняя система его переживет?

— То есть все, что он заложил, создав фундамент, в будущем обязательно будет работать, и на это будет опираться последующий президент. Будет продолжатель всего того, что он сейчас создал.

Фото: gazeta.ru